«отец порол за дело и был прав

Род Даная

Историю Данаид я хочу начать с краткого знакомства с родом Даная. Он вёл своё происхождение от самого Зевса. Как известно, Громовержец был крайне любвеобильным богом, а одной из его возлюбленных стала прекрасная Ио, впоследствии обращённая в корову.

От союза Зевса и Ио родился сын Эпаф, у которого со временем также появился наследник, Бел. У того, в свою очередь, появилось двое сыновей – Египт и Данай. То есть, по сути, Данай являлся правнуком Зевса. Между двумя царевичами были разделены земли их отца.

Благодатные земли в долине Нила получил Египт (впоследствии эта местность стала называться его именем), а Данай отправился управлять в Ливию. По иронии судьбы (или по воле богов, как сказали бы эллины), у каждого из братьев родилось пятьдесят детей. Правда. Египту суждено было стать отцом полусотни юношей, а Данаю – пятидесяти девушек.

Шарль Герен «Бочка Данаид», 1876 год

«Пугают, что отправят в детский дом»

«Случай Лены — классический, — говорит Анна Левченко, руководитель Мониторингового центра по выявлению опасного и запрещённого законодательством контента. — Такое встречается в тех семьях, где нет доверительных отношений между матерью и ребёнком. Мать не верит дочери (как правило, речь идёт именно о девочках) до последнего. Бывает, что матери закрывают на это глаза ради мужчины, ради сохранения отношений. При этом девочки почему-то чувствуют себя ответственными за брак родителей и боятся разрушить семью, рассказав про домогательства со стороны отца или отчима. Поэтому, как правило, в семье такие дети поддержки не находят».

«Это реальные случаи. Например, так было год назад в Москве, — продолжает Анна. — Директор школы обратилась в правоохранительные органы, но мать запугала дочь до такой степени, что девочка тут же изменила показания, сказала, что ничего не было. Девочке на тот момент исполнилось 16 лет. Насиловал её отчим с восьми лет. Почему она решила обо всём рассказать? Её родной сестре тоже исполнилось восемь, она заметила, что отчим стал приставать и к младшей. То есть себя защитить она не смогла — хотела помочь хотя бы сестре. Мать в ярости бросилась на неё, на учителей, на директора. Я при этом присутствовала, видела своими глазами. Люди из Следственного комитета и с Петровки (ГУ МВД по Москве. — RT), которые занимаются такими случаями, пообщавшись с девочкой, в один голос сказали, что на 99% уверены: она не врёт. Но ничего сделать не могли, потому что девочка меняла показания. В итоге всё-таки дело дошло до задержания. Мать до последнего защищала педофила-сожителя».

«Иногда школьные психологи или учителя начинают пугать тем, что ребёнка изымут из семьи и отправят в детский дом, — говорит Левченко. — У нас был случай, когда 15-летняя девочка рассказала учительнице о домашнем насилии. На что та ей ответила: «Ты самая обеспеченная в классе, тебе все завидуют, а что случится, если папу отправят в тюрьму, а маму лишат родительских прав?» В итоге девочка продала всех своих дорогих кукол, собрала около 15 тыс. рублей и убежала к бабушке в Барнаул, живёт теперь у неё».

По мнению Анны Левченко, необходимо открывать центры для жертв сексуального насилия, где ребёнок или подросток может пройти курс реабилитации с помощью медиков и психологов. Сейчас таких центров очень мало.

«Необходимы беседы в школах о личных телесных границах, о том, что такие действия со стороны взрослых ненормальны, — считает Левченко. — Дети, в отношении которых совершается сексуальное насилие с раннего возраста, просто не знают, что такое норма, они могут не осознавать, что они жертвы. Также нужно объяснять, что есть бесплатная юридическая и психологическая помощь».

Что делать, если у папы или отчима с ребёнком подозрительные отношения?

«Надо попытаться выяснить, есть ли у ребёнка какой-то близкий человек, которому он доверяет. Жертве всегда нужен кто-то, кто объяснит, что нельзя скрывать, нужно рассказать о том, что с тобой происходит, в противном случае это никогда не закончится. Что запугивания и шантаж преодолимы, из этого есть выход. Бывает, что о сексуальном насилии, совершённом над ребёнком в детстве, становится известно спустя уже 20—30 лет, — говорит Левченко. — Нужно попробовать поговорить с мамой ребёнка: бывает, она действительно не замечает, что происходит. Доверенным человеком может быть брат или сестра, кто-то ещё из родственников. Нужно постоянно быть на связи с ребёнком или подростком, у них после сексуального насилия велик риск суицида. И главное — объяснить жертве, что она в этом не виновата. 90% девочек-подростков в том, что с ними происходит, винят себя, даже если их насилует родной отец.

Зачастую педофилы на этом выстраивают свои отношения с жертвой: «Ты меня сама спровоцировала, в одних трусах по комнате ходила! Почему на тебе такое сексуальное платье?»

И не нужно бояться обращаться в правоохранительные органы. Сделать это может любой человек, в том числе не член семьи. Педофилами занимается Следственный комитет. Нужно идти и писать заявление. Следователи обязательно проведут проверку. Многих останавливает отсутствие доказательств. Но их сбор — задача не гражданина, а следователей. А вот предотвратить или остановить совершающееся преступление может каждый. Даже если информация не подтвердится, заявителю ничего не будет. Если он, конечно, умышленно не наврал. Можно и нужно обращаться на нашу круглосуточную горячую линию «Сдай педофила» — мы проконсультируем, как действовать».

Прибытие в Арголиду

Целью морского путешествия Даная и Данаид была Арголида, регион Греции, где некогда жила прародительница рода царя, возлюбленная Зевса, Ио. Данай решил, что если здесь он и дочери не сумеют найти защиту от сыновей Египта, то спасения искать будет уже негде.

Чтобы не напугать местных жителей, Данаиды вышли на берег с масличными ветвями в руках, представляя собою процессию молящихся. Вскоре путники увидели приближающееся пыльное облако. Оно становилось всё ближе, и вскоре среди пыли можно было заметить острия копий и сверкание щитов. Это армия правителя Арголиды приближалась к кораблю, чтобы узнать, кто соизволил или посмел оказаться на их землях.

Николя Бертен «Ад Данаид»

Но если арголидский царь Пеласг думал, что может встретить на берегу моря врага, то его отряд оказался потрясён – вместе вражеских войск солдаты увидели старика Даная и пятьдесят его прекрасных дочерей. С глазами, полными слёз, Данаиды просили Пеласга защитить их от сыновей Египта. Но царь Арголиды не поспешил с поддержкой. Он искренне хотел помочь Данаидам, однако страшился противостояния с египетскими воинами.

Решение Пеласга было таковым: Данаю он посоветовал лично отправиться к храмам богов и попросить бессмертных о защите, сам же он спросит у народа, как поступить в ситуации с Данаидами. Если людей удастся уговорить на помощь несчастным – то он готов выставить свои войска против грозного Египта.

Мартин Иоганн Шмидт «Работа данаид»,1785 годМестонахождение: Национальная галерея Словении

Детство

— Когда вы слышите слово «детство», какая картинка у вас возникает перед глазами?

— Как мама или папа везут меня на санках в детский сад. У меня всегда было скрытое соревнование с ребятами по группе. Они ходили пешком, а я думала, как я быстрее них доберусь на санках…

— Какие были отношения у мамы с папой?

— Когда я была маленькая, они постоянно сходились и расходились. Мама была очень ревнива. Она ревновала его к сотрудницам по работе — даже если он не давал никаких поводов. Но тогда я не знала об этих ситуациях. Мама мне просто говорила: «Папа должен уйти. Папа вернётся нескоро». Я помню картинку, как мы провожаем его на остановку. Мама говорит мне: «Вы будете с папой видеться, но гораздо реже».

— Что вы чувствовали?

— Мне было очень больно, но это быстро проходило тогда.

7 советов родителям, которые иногда бьют детей, но хотят прекратить:

1. Как в самолете: сначала наденьте маску на себя, потом — на ребенка. Займитесь своей эмоциональной саморегуляцией, старайтесь заботиться о себе, чтобы в жизни было меньше стресса.
2. Используйте принципы поведенческого научения, такие как положительное и негативное подкрепление. Подкрепление работает лучше, чем наказание. Разработать систему своевременных поощрений за хорошее поведение.
3. Если вы договариваетесь с ребенком о каком-то правиле, то все члены семьи должны быть заодно: пусть супруг, бабушки, дедушки, дяди и тети знают, что iPad выдается только после того, как ребенок сделает уроки.
4. Отложите ремень, который иногда висит на видном месте для угрозы. Ремнем ничему нельзя научить, ребенок будет только бояться или злиться.
5. Если вы не готовы разговаривать с ребенком, самое лучшее, что вы можете сделать, — не кричать и не бить. Учитесь брать паузу. Погуляйте с собакой или просто сходите в магазин, но не идите на поводу у своих эмоций.
6. Учите его выстраивать причинно-следственные связи и разговаривайте с ним. Сам он ничему не научится и будет брать пример с родителей: если вы кричите, он тоже будет это делать.
7. Ребенок — это не кукла, а отдельная личность. Он не обязан соответствовать вашим ожиданиям, быть удобным и ответственным с самого рождения в силу того, что его мозг для этого пока не развит в полной мере.

Два года следствия и десятки допросов

Мать 11-летней Арины из Казани умерла в 2018 году. Близкие родственники не захотели брать девочку под свою опеку, поэтому она оказалась в приюте для детей и подростков «Тургай» в Сабинском районе Татарстана. Там Арина сообщила одной из учительниц о пережитом несколько лет назад сексуальном насилии. Сотрудница приюта пересказала разговор директору учреждения, а та попросила Арину составить письменное заявление. Позднее глава приюта призналась, что сожгла документ, поскольку «эта история больше не поднималась».

Осенью 2018 года Арину удочерила семья ее школьной учительницы Ирины Петровой. По ночам ребенка мучили кошмары, поэтому Петрова обратилась к психологам за консультацией, во время которой Арина рассказала, что в шестилетнем возрасте, когда она вместе с матерью жила в квартире тети, ее несколько раз в разное время изнасиловали четверо мужчин.

В феврале 2019 года отдел Следственного комитета по Приволжскому району Казани по заявлению Петровой возбудил первое уголовное дело о насильственных действиях сексуального характера в отношении ребенка младше 14 лет, а затем еще три.

Следствие и суды растянулись на два года, дела по разным эпизодам рассматривают отдельно. За это время девочку более 20 раз возвращали к воспоминаниям о пережитом сексуальном насилии — Арину допрашивали следователи, опрашивали психиатры, психологи и гинеколог.

Несколько раз Арину вызывали на очные ставки. На одной из них при обвиняемом и его адвокате-мужчине следователь задавал девочке следующие вопросы: «Видела ли ты, как мама и дядя Э. занимаются сексом?», «Засовывал ли дядя С. свою «писю» внутрь твоей?», а также предлагал девочке показать размер пениса и уточнить, какая часть проникала внутрь, интересовался, смотрела ли она порносайты и подглядывала ли за тем, как моются мужчины.

Девочку несколько раз привозили на опознания подследственных. Во время одного из них обвиняемый зашел в комнату, где была Арина, чем сильно ее напугал. В другом случае, по словам юристов «Правовой инициативы», у девочки произошла «реакция замирания» — она проговаривала номер обвиняемого губами, но не могла издать ни звука; она боялась, что мужчина ее увидит и услышит, хоть он был отделен от нее зеркалом Гезелла.

В ходе расследования Арина «была вынуждена вспоминать и заново переживать эпизоды сексуального насилия в отношении нее по меньшей мере 23 раза», подчеркивают правозащитники. В жалобе в ЕСПЧ они отмечают, что такое обращение унижает достоинство девочки, а российское законодательство не обеспечивает необходимый щадящий режим следственных действий для несовершеннолетних, пострадавших от сексуального насилия. В частности, следователи вели сразу четыре дела о насилии над Ариной, из-за чего количество следственных действий и участия в них девочки кратно увеличилось — объединить же эти дела не позволяет закон.

«Я очень устала, меня это история довела, — говорила опекун девочки Ирина Петрова корреспондентам «Би-би-си». — И меня пугает, что у этой истории нет конца. У меня была семья, у меня своих детей трое, был мой мир идеальный, созданный мной и супругом, у нас есть обычаи, традиции семейные. И нас просто задергали. Это уже настолько угнетает, и главное, никому ничего не надо. Я как человек, как опекун очень устала, я вообще не могу уже видеть этих следователей».

Сейчас приемные родители Арины отказываются общаться с журналистами — семья переживает сильный стресс, объясняют правозащитники.

Адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова отмечает, что следователи работают так и по другим делам о сексуальном насилии в отношении детей и подростков: «Сколько нужно следователю допросов — столько он и проведет. Он исходит из своих рабочих потребностей. Нечувствительность, конечно».

А КАК ВАС ВОСПИТЫВАЛИ РОДИТЕЛИ?

У нас тоже не было наказаний, не разрешали никакой прямой агрессии: ни для детей, ни для взрослых. Все всегда старались быть милыми, но при этом были манипуляции стыдом, виной и отвержением: кто так себя ведет, тот недостойный человек. Было тяжеловато, было много каких-то неписаных правил, невозможно было понять эмоции друг друга. Было очень много тревоги: как можно себя вести и как нельзя, чтобы не нарваться на стыд, вину и отвержение.  

Анатолий Игнатуша. Дочь, 14 лет, и сын, 11 лет.Направления: гештальт-терапия, психоанализ, когнитивно-поведенческая терапия.

«ЭТО ПОМОГАЕТ ИМ УВАЖАТЬ МЕНЯ, А Я УВАЖАЮ ИХ ИНТЕРЕСЫ»

– Четыре года назад мы с супругой развелись, но сохранили дружеские отношения. Договорились о том, чтобы жить недалеко друг от друга. Дети пожили сначала с мамой, потом со мной и выбрали, кому где лучше. В итоге дочка большую часть времени живет со мной, а сын – с мамой. Но, в общем, дети свободно курсируют между нашими квартирами.

С бывшей женой мы часто обсуждаем подходы и методы воспитания детей. Регулярно делимся опытом, разбираемся, что с ними происходит, как им помочь и поддержать. Поэтому у детей есть возможность брать лучшее для себя из двух разных систем воспитания.

В моем доме есть четкие правила и требования. Например, в 22:30 все должны быть в кроватях, у каждого есть свои обязанности по дому: приносить воду, убирать, мыть посуду за собой. Эти правила прежде всего оберегают мой комфорт плюс готовят детей к взрослой самостоятельной жизни. Чаще всего у нас возникают конфликты именно на бытовой почве, когда дети разбрасывают вещи или забывают выключить свет.

И поэтому я придумал правило, которое отлично работает, – денежные штрафы. Я им сказал: «Ребята, я буду счастлив помыть тарелку за вас, но это вам обойдется в два доллара». Обычно они просят сначала напоминать, а только после этого штрафовать, чтобы новый навык вошел в привычку. Но дети есть дети, иногда даже напоминания не работают, и тогда, пару раз заплатив, они перестают забывать. Кроме того, это учит их обращаться с собственным бюджетом.

Еще есть правило об использовании гаджетов. Игровой лимит – два часа в день. На их телефонах и айпадах стоит программа, которая контролирует время пользования, и после окончания лимита игры сами исчезают с планшета. Вдобавок к этому гаджеты отключаются в десять вечера и не включаются до семи утра.  

Самый суровый способ наказания для современных детей – это надолго забрать их гаджеты. Я пользуюсь таким способом только тогда, когда они делают что-то уж совсем неприемлемое. Последний раз это было года два назад. Как говорил Аль Капоне, «добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто добрым словом». Они знают, что я могу забрать гаджеты, и это помогает им уважать меня, а я уважаю их интересы, поэтому нам легко договариваться и мы живем преимущественно полюбовно.
 

Я работаю над тем, чтобы привить им ответственность и самостоятельность, даю им много свободы, но в четких и понятных рамках (кто готовит, кто убирает, как учиться, сколько времени и когда можно играть), и требую от них соблюдения этих правил. В то же время я готов поддержать, если новый уровень ответственности оказывается непосильным, тогда мы передоговариваемся. Эти правила справедливы, посильны для них и понятны.

И наказания тоже понятны, они знают цену за нарушение правил, могут осознанно идти на нарушение и платить компенсирующий штраф. Для меня это сильно разгружает совместный быт от трений и разборок и создает почву для комфортной близости и душевных разговоров.

Преступление Данаид

С трепетом ждали Данаиды решения арголидцев относительно их судьбы. Более того, на народном собрании появился вестник от сыновей Египта, что грозил расправой всем, кто окажет сопротивление завоевателям. Однако народ решил поддержать девушек и, увы, это решение стало причиной трагедии, развернувшейся в Арголиде.

В кровопролитной битве Египт одержал победу над Пеласгом, что был изгнан из города. Даная же назначили царём Арголиды, но лишь для того, чтобы прекратить войну. Прекрасным Данаидам суждено было стать супругами жестоких сыновей Египта.

Данаида, фонтан в Петергофе, Россия / Витольд Муратов / ru.wikipedia.org

Пышной и шумной была свадьба пятидесяти молодых пар, а в ночь после торжества произошло нечто ужасное. В каждом шатре одна из Данаид убила своего супруга, пронзив его грудь кинжалом, полученным от отца. Исключением стала лишь одна девушка, Гипермнестра, что сжалилась над Линкеем, взявшего её в жёны.

Данай пришёл в ярость, когда узнал, что одна из его дочерей не выполнила заранее оговорённого плана. Гипермнестру заковали в цепи и бросили в темницу. По решению отца её ждала смерть, но сама Афродита, богиня любви, спустилась с небес и приказала освободить девушку. Теперь счастью Гипермнестры и Линкея ничто не мешало.

Уолтер Крейн «Данаиды» («Африка, Европа, Азия»), около 1870 годаЧастная коллекция

Как гласит предание о Данаидах, дочери Даная всё равно не избежали наказания за совершённое преступление. Сорок девять женщин после своей смерти оказались в царстве мёртвых, где были приговорены к бесконечной работе. Они должны черпать воду из реки Стикс, наполняя огромный сосуд. Когда кажется, что тот вот-вот наполнится, вода вытекает из него, и Данаидам приходится повторять всё заново.

Картина на обложке: Фернан Сабатте «Дочери Даная», около 1900 года / Местонахождение: Национальная галерея Виктории, Мельбурн, Австралия

Наказание от папы. Когда родители не советуются друг с другом

К сожалению, отсутствие согласия между родителями по вопросам воспитания часто кажется нормой.

Вот что говорит Маттео, отец семилетней Камиллы:

«Вчера вечером я разбирал стол и взял в руки учебник дочери по итальянскому. Я глазам своим не поверил: оказывается, она изрезала страницы ножницами!

Камиллы не было дома, так что я спросил у жены, видела ли она это. Она сказала, что у Камиллы недавно начались какие-то сложности с одноклассниками, это заметила даже учительница… Наверное, она изрезала учебник, потому что нервничала. То есть жена ее защищает!

Я был в шоке. Надо уважать школьное имущество. Никаких оправданий тут быть не может! Как только Камилла вернулась, я сказал, что она наказана: месяц без новых игрушек! Мы ей ничего покупать не будем. Мне кажется, это я еще слабо ее наказал.

Жена со мной не согласна. Она говорит, что в классе дети меняются игрушками, и это одна из немногих вещей, которые Камилле нравятся в школе, что это помогает ей взаимодействовать со сверстниками, что, наказав ее, мы не помогаем дочери, а наоборот…

Мне кажется, это полное безумие».

Отец реагирует на проступок дочери в соответствии со своими воспоминаниями о наказаниях, а мать видит ситуацию по-другому. Учитывая возраст девочки, очень вероятно, что позиция матери более реалистична и лучше учитывает развитие Камиллы. Но при этом оба родителя должны прийти к единой точке зрения на тревожащую их ситуацию, которая явно требует вмешательства.

В случае Сильвии, матери Федерико трех с половиной лет, родители тоже не играют в одной команде:

«Мой муж хочет быть для Федерико авторитетом. Я же боюсь, что он будет просто вести себя авторитарно, а мне бы этого не хотелось. Например, муж хочет установить правило, с которым я не согласна: он считает, что Федерико сам должен убирать свои игрушки, потому что это он их везде разбрасывает.

Мы всегда разрешали сыну играть свободно, брать все игрушки и переходить от одной игры к другой, когда он захочет. Федерико ни разу еще не разрисовал обои и ничего не сломал. Нам кажется, он отлично играет сам, ему очень мало надо, чтобы начать изобретать и фантазировать.

До сих пор мы всегда помогали ему наводить порядок. А теперь муж хочет, чтобы Федерико все делал сам. Мне кажется, это чересчур».

По рассказу Сильвии сразу видно: они с мужем по-разному представляют себе правила. Ей кажется, что нельзя требовать от ребенка трех с половиной лет, чтобы он самостоятельно наводил порядок. Она подозревает отца в старомодном стремлении быть для ребенка авторитетом.

Отсутствие согласия между родителями может вызывать у ребенка эмоциональное напряжение: ситуация ему непонятна, он пытается действовать и так, и этак, не зная, кого слушать, и пытается своим поведением заставить родителей прийти к согласию.

Так рождаются детские капризы — крайний вид нежелательного поведения, к которому ребенок прибегает, чтобы родители начали действовать заодно.

Шлепки — это тоже насилие

— С чем у ребенка потом ассоциируется насильственное раздевание и битье по обнаженным частям тела?

— С тем, что он вещь и с ним можно обращаться, как хочется. Он будет думать, что другие лучше знают, как с ним поступать. У людей может нарушиться восприятие своего тела и связанных с ним функций: либо они начнут ненавидеть это тело и причинять ему вред (самоповреждение, зависимости, расстройства пищевого поведения), либо они вступят в какие-то деструктивные отношения, где к телу регулярно практикуют насилие, либо вообще ни в какие отношения вступать не будут,  потому что боятся близости: там, где близость, надо же открываться. А как открыться, если тебя в детстве предали твои близкие? 

— С какого возраста мы начинаем осознавать свои границы?

Нет ни одной причины бить ребенка

— «Я» у ребенка формируется в 3 года. Но это история не про то, понимает ребенок, что с ним делают, или нет, здесь важен эмоциональный окрас. Когда бьют — это неприятно. «Ой, да он ничего не понимает и все забудет», — говорит родитель. Нет, все помнится, в том и дело. У ребенка нет вербальной памяти, и он не может выстроить причинно-следственную связь, но на бессознательном уровне страх все равно никуда не исчезнет. Ребенок может не помнить каких-то вещей, но у него будет фоновый уровень тревожности.

— В вашей практике были такие случаи?

— Ко мне на консультацию пришел мужчина, которого преследуют панические атаки. Кстати, есть убеждение, что мальчиков надо воспитывать строже, на самом деле это все тоже мифы. 

Человек застрял в лифте и после этого боялся выйти из дома. Потом он вспомнил, что его в 5 лет насильно заперли в шкафу: он мешался под ногами, родители закрыли его, чтобы не отвлекал, похихикали и ушли гулять. Мальчик просидел там до вечера, пока его не вытащила бабушка. Причем это был разовый эпизод, и никто с ним жестоко не обращался. 

К сожалению, все эти вещи хранятся в нашей памяти. Любой опыт обрабатывается, и человек может не помнить этих событий, но, сталкиваясь с каким-то объектом или ситуацией, он невольно может выдать вот такую реакцию по типу условных рефлексов.

— То же ли самое бывает, когда это «просто шлепнул разок»? Чем опасны «просто шлепки»?

— Шлепки — тоже насилие. Насилие для ребенка — это вообще любое применение физической силы или власти со стороны взрослого, которое связано с болью и страхом. Не обязательно должна оставаться физическая травма, шлепки приносят эмоциональный вред.

Взрослого ударим — что он почувствует? Унижение. То же самое и с ребенком.

Битые дети еще часто становятся объектом буллинга в школе или организуют его вокруг других. Родителям, которые хотят воспитать ребенка личностью, невыгодно это делать — исправить последствия гораздо труднее.

Если ударили один раз, вопрос к родителю: почему вы другие способы воспитания не хотите использовать? Если человек оправдывается («Я ничего, я всего один раз…»), это повторится снова, потому что у него нет более конструктивных альтернатив.

— Есть в телесном наказании справедливость, как думают родители? Можно ли сопоставить самые серьезные детские провинности с идеей ударить ребенка, например, ремнем?

— Нет, конечно. Родители, которые практикуют такие способы, чувствуют себя беспомощными: они в отчаянии не знают, куда бежать и как реагировать. Наказание краткосрочно, у него нет далеко идущих последствий.

Право бить. Кто и зачем вещает о пользе ремня

Если мы хотим отучить ребенка что-либо делать, то нам надо позаботиться о том, чтобы ему в будущем было невыгодно вести себя так, как он ведет себя сейчас. Мы его шлепнули, он в моменте испытал страх, обозлился, ему показалось, что его несправедливо обидели, в результате он почувствовал себя униженным — ничего хорошего.

В следующий раз ребенок забудет и снова сделает то, за что его отругают. Он же, когда его шлепают, не понимает, почему так поступать нельзя. Наоборот, это еще больше спровоцирует желание сделать что-то назло. Ему автоматически разрешается не думать, не анализировать — за него подумают и следом накажут. А мы мечтаем, чтобы он вырос ответственным и думал своей головой. Учить нужно не ремнем, голова не от этого начинает работать.

— А от чего?

— Мысли не возникают сами по себе, мышление и речь формируются параллельно. Если мы начинаем не бить, а объяснять, то у ребенка в этот момент включается не амигдола, как у животного, а другие центры, и ему уже надо анализировать то, что вы ему говорите. И вот благодаря этой стимуляции отделы мозга и развиваются. 

А когда мы бьем по попе, мы стимулируем только лимбическую систему (эмоциональный мозг): ребенок будет бояться — и все. Если хотим развивать ребенка, нужно использовать вербальный инструмент, показывая причинно-следственные связи. Но это же занимает время, ударить ремнем быстрее.