«ты же сама ко мне на коленки лезла». как помогают пережившим насилие в детстве

С чего всё началось

— Я помню, когда я была совсем маленькой (может быть, лет пять или шесть), у нас была игра в раздевание. Он (отец. — RT) начал снимать с меня одежду, и в ответ на какую-то игру я с него начала снимать одежду. Я не помню всех деталей, у меня просто есть в памяти эта картинка.

— А чувства свои помните?

— Что норма, а что нет…

— Да. Папа для меня был в детстве авторитетом. Когда у нас были конфликты с мамой, он меня всегда защищал.

• Семейное фото с матерью и отцом

— А если бы вы после той игры на раздевание рассказали о ней маме, как бы она отреагировала?

— Я думаю, она бы ему устроила скандал. Она очень строгая женщина и такого бы не допустила.

— А сама мама ничего не чувствовала, не спрашивала, не пыталась что-то выяснить?

— Мне кажется, в какой-то момент она поняла, что что-то не так. Мы начали очень сильно отдаляться друг от друга.

— Когда? Сколько вам было лет?

— Лет 16. Я начала от неё замыкаться. Каждый раз, находясь рядом с ней, я чувствовала непреодолимый забор. И как через это переступить, переступить через себя, я просто не знала. Моя мама всегда была очень сильной. Ей приходилось всё на себе тянуть. Всегда самостоятельна, всегда всё сама. На тот момент мне казалось, что жизнь моей матери рухнет, если я ей расскажу. У неё тоже была очень непростая жизнь. Я боялась её травмировать… Несколько раз я хотела, но не могла выдавить ни слова.

— У вашей мамы такой характер? Или ей приходилось быть сильной и самостоятельной, потому что отец мало участвовал в жизни семьи?

— Когда я родилась, отца рядом не было. Он отсутствовал примерно года два-три, и нам приходилось фактически выживать.

— Мама сейчас живёт в той же квартире, где всё происходило?

— Да.

— И вы — с ней?

— Да.

— Вы общаетесь?

— Когда начался весь процесс со следствием, нам с ней пришлось поговорить. Разговор был очень долгим, многочасовым. То есть она выясняла детали… Мне самой некомфортно от того, что мы с ней не разговариваем. Я понимаю, что ей сейчас тоже тяжело. Её столько лет обманывали, причём с двух сторон.

— Вы же не обманывали, а просто молчали.

— Ну да… Она это всё равно воспринимает как обман. Она говорит, что сразу бы выгнала его, как только я бы ей рассказала… И ещё отец на меня давил. Он просил не рассказывать маме, говорил, что она покончит с собой, если узнает.

«Я ему верила»

— Отец давил на жалость?

— Да. И я, естественно, ему верила. В тот момент я находилась в эмоциональных тисках.

— А когда наступил пубертатный период, не пришло осознание, что такие отношения ненормальны?

Сейчас я работаю над этим. Потому что у меня очень много страха, отвращения, плохих мыслей по отношению к себе… Много сожаления, что я не поговорила ни с кем раньше. Когда я доходила до эмоциональных пиков, когда мне хотелось кричать от того, насколько было внутренне больно, я думала, что лучше бы моя жизнь уже закончилась прямо сейчас. Я тогда умоляла, чтобы со мной что-нибудь произошло. Потому что для меня это был самый лёгкий вариант выхода из этой ситуации.

— И попытки были?

— Были. Но не удавалось. Что-то меня останавливало. В голове звучала фраза: «Ты не знаешь, что будет завтра». Я рассказывала об этом своей лучшей подруге. Мы долго плакали, она просила при первых же подобных мыслях обязательно ей говорить.

Я передавала записку другу, с которым мы вместе со второго класса. Написала очень сумбурно, думаю, он, скорее всего, не понял, что происходило.

— Вы пытались обратить внимание на свою проблему, а не действительно покончить с собой, верно?

— Да. Но в итоге я его тоже очень легко убедила, что всё закончилось и всё нормально… У меня были порывы поговорить со своими близкими учителями. Я им очень доверяла, они меня вдохновляли. Вообще мне всегда лучше удавалось найти контакт с более взрослыми людьми, чем со сверстниками. Я хотела всё рассказать учительнице по литературе, но в какой-то момент просто что-то щёлкнуло — и я передумала. Я не помню, по какой причине я этого не сделала. Может быть, меня остановила её религиозность… Ребёнку без какой-то поддержки очень сложно пойти на опасный шаг. И то, что я делаю сейчас, — это для меня очень сложно морально.

— А сейчас вы бы ей рассказали?

— Да.

— И не боялись бы за маму?

— Вы не пробовали обратиться на горячую линию для подростков?

— Никогда об этом не думала. Сейчас я понимаю, что это очень многое бы изменило. Но тогда у меня и в мыслях не было звонить куда-то и рассказывать.

«Мне больно за людей»

Как проект «Тебе поверят» существует с марта 2019 года. Тогда появилась команда, сформулировали основные принципы работы и цели проекта. Общественная инициатива началась чуть раньше. В декабре 2018 года Юля Кулешова публично рассказала, что с 5 до 12 лет подвергалась сексуализированному насилию со стороны отчима. В ответ на признание ей стали писать сотни людей со схожими историями.

«”Тебе поверят” родился из “мне больно”. И это не только про личную боль, но и активистское “больно” за других людей. Было невыносимо от того, как много подобных историй и как сложно пережившим найти качественную помощь», — вспоминает она.  

В проекте работают с узкой проблемой сексуализированного насилия над детьми и подростками и помогают людям, прошедшим через этот опыт. Основная задача – разгрузить от чувства вины, стыда, страха. Сейчас в проекте оказывают помощь 12 психологов, у которых ежемесячно 150-180 бесплатных консультаций, они проводятся как очно, так и онлайн. Из-за большого количества обращений время ожидания может достигать трех месяцев, но очередь двигается. Так как речь идет о взрослых, готовых обсуждать вопросы, связанные с детством, с далеким прошлым, а не с острой кризисной ситуацией, такое ожидание считается допустимым.

Все психологи проходят несколько этапов подготовки: пара собеседований, обучение, работа с наставницей, посещение супервизий и интервизий, чтобы глубже вникнуть в контекст

Важное правило — ограниченный объем работы. Психологи не могут брать больше определенного количества консультаций, обязательно проходят супервизию и личную терапию

Это важно для профилактики выгорания и облегчения соприкосновения с темой насилия.

Себя Юля тоже бережет. После каминг-аута личным опытом пережитого насилия с ней поделились сотни людей. «Моя ресурсность — это моя личная ответственность. Сейчас я по-прежнему понимаю всю несправедливость, абсурдность, безумие насилия, понимаю, какие последствия оно несет для человека. И все же стараюсь аккуратно относиться к своему эмоциональному состоянию, поддерживать себя, минимально впитывать и передавать эти истории в профессиональные руки», — объясняет она. 

С этой осени в проекте стали отдельно работать с подростками. Все сообщения и информация шифруются и анонимны. Новое направление запустили буквально три недели назад, но количество обращений уже большое. В отличие от работы со взрослыми специалистки стараются максимально оперативно выйти на связь, так как ребенок потенциально может находиться в актуальной ситуации насилия.

В одной из станиц Краснодарского края прямо в школе шестиклассник надругался над 8-летним мальчиком на глазах у своих друзей. По некоторым данным, это не единственный случай.

Весь процесс другие ученики снимали на телефон, вместо того, чтобы позвать на помощь. Пострадавший мальчик теперь вынужден заниматься домашним обучением с мамой.

Светлана, мать пострадавшего ребенка: «Родители этих мальчиков начали предлагать деньги, чтобы это не афишировалось. Ну какие могут быть деньги, это разве поможет моему ребенку? А он будет дальше издеваться. Сегодня он над другим ребенком поиздевается».

Все подробности чудовищной истории всплыли после того, как фото издевательств появились в Сети. Их видела чуть ли не вся станица. Сам мальчик, видимо, побоялся говорить о таком вслух. С его слов, все произошло якобы в школьном туалете.

Светлана: «Я на этого мальчика не могла подумать. Он приходил играть, он приходил до наших соседей, всегда здоровался, вежливый был, никогда не могла на него подумать».

Сама школа теперь на осадном положении. Вот уже который день туда приходят полицейские, следователи и прокуроры. Опрашивают всех сотрудников без исключения. Главный вопрос  могли ли педагоги все предотвратить. В стенах учебного заведения поползли слухи. Вроде как о хулигане-шестикласснике все были в курсе. Якобы угрозы и избиения были и раньше. Но почему-то все молчали и не хотели выносить сор из избы.

Позже родители школьников заговорили о том, что происшествие якобы хотят замять. В местных соцсетях кто-то даже опубликовал посты о том, чтобы тему не распространяли. По некоторым данным, о надругательстве раньше всех узнала школьный психолог. Так это или нет, сейчас проверяют следователи и руководство школы. Расследование под свой контроль взял Александр Бастрыкин. В СК возбудили уголовное дело.

Мама предполагаемого преступника уверяет, что все случилось не в школе, а дома у одного из подростков. После разразившегося скандала женщине пришлось увезти сына к родственникам, так как в сторону семьи посыпались угрозы.

Мать мальчика: «Со стороны моего ребенка это была бестолковость, тупость, глупость, но только не насилие. А говорят, что с его стороны было насилие. Не было насилия. Тот подговорил этого, тот подговорил этого, уговаривал просто сфотографироваться».

Восьмилетний пострадавший посещает врачей. Они говорят, что физически он почти не пострадал. А вот психологически могут быть проблемы. Предполагаемого зачинщика издевательств могут отправить в центр временного содержания несовершеннолетних. Какое-то серьезное наказание в силу возраста ему вряд ли грозит.

Два года следствия и десятки допросов

Мать 11-летней Арины из Казани умерла в 2018 году. Близкие родственники не захотели брать девочку под свою опеку, поэтому она оказалась в приюте для детей и подростков «Тургай» в Сабинском районе Татарстана. Там Арина сообщила одной из учительниц о пережитом несколько лет назад сексуальном насилии. Сотрудница приюта пересказала разговор директору учреждения, а та попросила Арину составить письменное заявление. Позднее глава приюта призналась, что сожгла документ, поскольку «эта история больше не поднималась».

Осенью 2018 года Арину удочерила семья ее школьной учительницы Ирины Петровой. По ночам ребенка мучили кошмары, поэтому Петрова обратилась к психологам за консультацией, во время которой Арина рассказала, что в шестилетнем возрасте, когда она вместе с матерью жила в квартире тети, ее несколько раз в разное время изнасиловали четверо мужчин.

В феврале 2019 года отдел Следственного комитета по Приволжскому району Казани по заявлению Петровой возбудил первое уголовное дело о насильственных действиях сексуального характера в отношении ребенка младше 14 лет, а затем еще три.

Следствие и суды растянулись на два года, дела по разным эпизодам рассматривают отдельно. За это время девочку более 20 раз возвращали к воспоминаниям о пережитом сексуальном насилии — Арину допрашивали следователи, опрашивали психиатры, психологи и гинеколог.

Несколько раз Арину вызывали на очные ставки. На одной из них при обвиняемом и его адвокате-мужчине следователь задавал девочке следующие вопросы: «Видела ли ты, как мама и дядя Э. занимаются сексом?», «Засовывал ли дядя С. свою «писю» внутрь твоей?», а также предлагал девочке показать размер пениса и уточнить, какая часть проникала внутрь, интересовался, смотрела ли она порносайты и подглядывала ли за тем, как моются мужчины.

Девочку несколько раз привозили на опознания подследственных. Во время одного из них обвиняемый зашел в комнату, где была Арина, чем сильно ее напугал. В другом случае, по словам юристов «Правовой инициативы», у девочки произошла «реакция замирания» — она проговаривала номер обвиняемого губами, но не могла издать ни звука; она боялась, что мужчина ее увидит и услышит, хоть он был отделен от нее зеркалом Гезелла.

В ходе расследования Арина «была вынуждена вспоминать и заново переживать эпизоды сексуального насилия в отношении нее по меньшей мере 23 раза», подчеркивают правозащитники. В жалобе в ЕСПЧ они отмечают, что такое обращение унижает достоинство девочки, а российское законодательство не обеспечивает необходимый щадящий режим следственных действий для несовершеннолетних, пострадавших от сексуального насилия. В частности, следователи вели сразу четыре дела о насилии над Ариной, из-за чего количество следственных действий и участия в них девочки кратно увеличилось — объединить же эти дела не позволяет закон.

«Я очень устала, меня это история довела, — говорила опекун девочки Ирина Петрова корреспондентам «Би-би-си». — И меня пугает, что у этой истории нет конца. У меня была семья, у меня своих детей трое, был мой мир идеальный, созданный мной и супругом, у нас есть обычаи, традиции семейные. И нас просто задергали. Это уже настолько угнетает, и главное, никому ничего не надо. Я как человек, как опекун очень устала, я вообще не могу уже видеть этих следователей».

Сейчас приемные родители Арины отказываются общаться с журналистами — семья переживает сильный стресс, объясняют правозащитники.

Адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова отмечает, что следователи работают так и по другим делам о сексуальном насилии в отношении детей и подростков: «Сколько нужно следователю допросов — столько он и проведет. Он исходит из своих рабочих потребностей. Нечувствительность, конечно».

2016

В августе этого года в 3-ю детскую больницу поступил четырехмесячный ребенок, которого сильно избил его 19-летний папа. Выяснилось, что малыша избили только за то, что он громко кричал, в то время как мамы не было дома. Нерадивого родителя водворили в СИЗО-1. В отношении него возбудили уголовное дело. Мать ребенка отказалась писать какое-либо заявление против своего гражданского мужа.

В Нарыне в этом году мать задушила своих двух дочерей полиэтиленовым пакетом. После убийства она попыталась скрыть произошедшее — утром позвала родственника и сообщила, что девочки умерли от болезни. Женщину задержали и водворили в СИЗО. Следствие по данному факту продолжается до сих пор.

Буквально в октябре от «лечения» у народного целителя в Бишкеке умер шестилетний мальчик. На спине ребенка нашли надрезы, которые делал лекарь. Выяснилось, что после этих надрезов, мужчина обрабатывал их медным купоросом. Таким образом родители мальчика пытались вылечить его от псориаза. Однако ребенку стало хуже и его привезли больницу, где он и скончался.

Почему важна помощь жертвам сексуального насилия?

Травма изнасилования или сексуального насилия является основной причиной посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), она может быть разрушительной для психики человека, и вы можете испытывать чувство вины, чувствовать страх, стыд и одиночество, страдать от кошмаров и других неприятных воспоминаний. Но независимо от того, насколько вы плохо себя чувствуете сейчас, важно помнить, что вы не виноваты в том, что произошло, и вы можете восстановить свое чувство безопасности и доверия. Восстановление от сексуальной травмы требует времени, и процесс заживления может быть болезненным. При правильных стратегиях и поддержке вы можете избавиться от травмы, восстановить свое чувство контроля и самооценки и даже посмотреть на ситуацию с другой стороны, при этом чувствуя себя более сильной и психически здоровой личностью

При правильных стратегиях и поддержке вы можете избавиться от травмы, восстановить свое чувство контроля и самооценки и даже посмотреть на ситуацию с другой стороны, при этом чувствуя себя более сильной и психически здоровой личностью.

Поэтому немедленная помощь в кризисных ситуациях после сексуального насилия может оказаться неоценимой и даже спасти жизни. Терапия также может быть полезной для тех, кто сталкивался с сексуальным насилием в детстве.

Расследование

Из-за публикации ролика Следственный комитет начал доследственную проверку. По ее результатам примут решение, возбуждать ли уголовное дело в отношении 16-летнего воспитанника детдома.

В Кипельский детдом приехали с проверкой представители главного управления соцзащиты, детский омбудсмен Алена Лопатина и уполномоченный по правам человека Борис Шалютин.

Фото: скриншот видео

«Вчера поздно вечером ко мне поступило два обращения по этой ситуации с видеозаписью, которую мне переслали. Я ее пересмотрел, и она не может не вызывать самых сильных эмоций по отношению к малышу, издевательства над которым имеют место, и возмущение действиями лиц, которые издеваются, и ситуацией в учреждении, которое сделало это возможным», — отметил Борис Шалютин.

За один год эмоциональному, физическому или сексуальному насилию подверглись около 1 млрд несовершеннолетних по всему миру, а это больше половины всех детей

Ключевые факторы риска таковы:

Неразвитое законодательство о противодействии насилию, в том числе в отношении несовершеннолетних. Отсутствие четкого понимания того, что жестокое обращение с ребенком включает в себя физическое, эмоциональное, сексуальное насилие, а также пренебрежение и отсутствие заботы о ребенке. Жестокое обращение с детьми не ограничивается семьей, однако часто возникает именно в «круге доверия». Между тем в России по-прежнему идет мучительная борьба за принятие закона о домашнем насилии. На жестокость к детям в нашей стране влияет декриминализация побоев, а также то, что для жертвам насилия и тем, кому оно угрожает, не положены охранные ордеры. В России игнорируются фактические семейные отношения и союзы, в том числе однополые, отсутствуют четкие правовые нормы, предусматривающие наказание за буллинг и преследование, включая виртуальное. Все это не просто тормозит работу по профилактике и предотвращению насилия, но и фактически выводит многие формы жестокого обращения с несовершеннолетними в «серую зону».

Так, в июле этого года в Краснокамске погибла от анорексии 14-летняя школьница, которую мать кормила дважды в неделю и не пыталась лечить от истощения. После смерти девочки было заведено сразу два уголовных дела — против матери по ч. 1 ст

109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности) и против завуча по ч. 2 ст

293 (халатность). Этот трагический случай демонстрирует, как легко насилие, выражающееся в отсутствии заботы о ребенке, может быть скрыто и от социальных служб, и от правоохранительных органов, и даже от воспитателей и образовательных организаций, которые могли бы на него отреагировать вовремя. По данным Следственного комитета России, в 2018 году правоохранительные органы возбудили более 20,6 тысячи уголовных дел о преступлениях, совершенных в отношении лиц младше 18 лет. В суды были направлены около 10,4 тысячи дел. 

Ранние браки и случайные союзы, в которых дети рождаются незапланированно и нежеланно. Речь идет прежде всего о молодых родителях, многие из которых впоследствии становятся родителями-одиночками. Ситуация чаще всего усугубляется низким образовательным уровнем и несформированной социальной ответственностью родителей в силу специфики воспитания и низкого уровня дохода. Среди инструментов реагирования на эту проблему российское законодательство предусматривает крайнюю меру — лишение родительских прав. Однако практика по этим делам настолько разноречива и непоследовательна, что даже в случаях, когда дети изымаются из семей, где им угрожает опасность, почти четверть из них возвращаются обратно.

Профилактика

Для профилактики жестокого обращения с детьми необходим многосекторальный подход. Эффективными являются те программы, которые поддерживают родителей и прививают позитивные родительские навыки. Они включают:

• посещения родителей и детей на дому медсестрами для поддержки, обучения и предоставления информации;
• обучение родителей, обычно групповое, для улучшения навыков воспитания детей, расширения знаний о развитии ребенка и стимулирования стратегий позитивного обращения с детьми; и
• многокомпонентные мероприятия, обычно включающие поддержку и обучение родителей, дошкольное образование и уход за ребенком.

Другие программы по предотвращению также перспективны в некоторых отношениях.

• Программы по предотвращению травм головы в результате жестокого обращения (называемых также синдромом встряхнутого ребенка и нанесенным травматическим повреждением мозга). Обычно это программы на уровне больниц, ориентированные на молодых родителей до их выписки, которые информируют об опасностях синдрома встряхнутого ребенка и рекомендуют меры в отношении безутешно плачущих детей.
• Программы по предотвращению сексуального насилия над детьми. Они обычно проводятся в школах и обучают детей в следующих областях:
  • право собственности на свое тело;
  • разница между хорошими и плохими прикосновениями;
  • как распознавать угрожающие ситуации;
  • как сказать «нет»;
  • как рассказать о неправильном обращении заслуживающему доверие взрослому человеку.

Такие программы эффективны в усилении защитных факторов от сексуального насилия над детьми (например, знания о сексуальном насилии и защитных формах поведения), но данные о том, способствуют ли такие программы уменьшению масштабов других видов насилия, отсутствуют.

Чем раньше в жизни ребенка проводятся такие мероприятия, тем более полезными они являются для ребенка (например, когнитивное развитие, поведенческая и социальная компетенция, образовательная подготовка) и для общества (например, уменьшение числа правонарушений и преступлений).

Кроме того, раннее распознавание случаев в сочетании с непрерывной заботой о детях, ставших жертвами насилия, и семьях может способствовать уменьшению масштабов повторного жестокого обращения и его последствий.

Для максимального воздействия мероприятий по предотвращению и проявлению заботы ВОЗ рекомендует проводить их в качестве составной части четырехэтапного подхода в области общественного здравоохранения:

• определение проблемы;
• определение причин и факторов риска;
• разработка и тестирование мероприятий, направленных на минимизацию факторов риска;
• распространение информации об эффективности мероприятий и расширение масштабов проведения проверенных эффективных мероприятий.

«Я просто его жалела»

— Вы когда-нибудь чувствовали себя счастливой?

— Да, когда я была не дома.

— Есть видео, на котором вы поёте, а ваш отец играет на гитаре. Вы там выглядите счастливым ребёнком (мы не можем опубликовать это видео, чтобы не мешать работе следователей. — RT).

— Я научилась притворяться. Когда не было постели, я переключалась. Я воображала себе, что всего этого нет: всё хорошо, всё как у нормальных людей. Я каждый день себе повторяла это. Я старалась сразу же перечёркивать, нажимать delete. Стираешь из памяти то, что было вчера. Я так хорошо научилась сама себя убеждать, что иногда с трудом восстанавливала события предыдущих дней.

— Как часто всё это происходило?

— Сегодня у вас есть проблемы с интимной жизнью?

— (После паузы.) Есть. Чисто психологических проблем, в голове, очень много.

— Вы обращались к специалистам? 

— Да. Говорят, мне нужно выработать отторжение ко всему, что было в моей жизни. Чтобы у меня не возникало жалости. Будет очень долгая психологическая работа и медикаменты.

— О какой жалости идёт речь?

— Это всё происходило из жалости к нему. Мне было около 13 лет, когда он рассказал довольно тяжёлую историю из своей жизни. Родители, которые пили постоянно. Брат, который над ним издевался.

— У вашего отца не было проблем с алкоголем и наркотиками?

— Нет, он никогда сам не пил и не курил. В детстве он убегал из дома — от всего этого… И когда он мне рассказывал, он плакал. Я просто его жалела. Он мне говорил: «Мне это нужно, я тебе не сделаю больно».

— Но есть много других способов. Почему именно с вами?

— Он сказал, что в какой-то момент он начал испытывать ко мне влечение. Говорил, что пытался уйти от этого, уходил из дома на какой-то период, ночевал на работе.

— А как он объяснял свой уход вашей маме?

— Честно — не знаю. Мне он об этом не рассказывал. И я не задавалась этим вопросом.

Жизнь в парадигме «тиран-жертва»

— Как влияет опыт битья, физического насилия на эмоциональную и нравственную сферу ребенка?

— Дети, которых били, утрачивают веру в любовь. Может, это странно звучит, но таковы далеко идущие последствия, и они более глобальные, чем синяки и телесные побои. Люди, которых били, теряют способность доверять. Потому что любящий беззащитен перед тем, кого любит. И если тот, кого ты любишь, часто причиняет тебе боль – значит, чтобы избежать боли, надо не доверять, нельзя любить.

При этом много битые дети склонны ко лжи. И это понятно: чтобы избежать битья. Ведь при стрессе наступает паника, и в стрессовых условиях применяются самые простые, эффективные средства защиты, и мораль в данном случае — уже излишек. Очень часто задержка развития совести у детей из неблагополучных семей связана с целым комплексом причин, но в том числе, и с опытом битья. Битье способствует развитию лживости, пренебрежения к моральным нормам, озлоблению.

— Что происходит с физическим и ментальным развитием ребенка, испытывающего насилие, побои?

— У детей, растущих в напряжении, в частых ситуациях насилия, зачастую затормаживается развитие. Проявляется это по-разному, в зависимости от формы насилия. Небрежение, скажем, тоже считается насилием. Но если при этом присутствует привязанность, и нет физического и эмоционального насилия, то ребенок может отставать в физическом развитии, например, потому что его недокармливали, может отставать в социальном развитии, в интеллектуальном развитии – если им не занимались. Но его эмоциональное развитие остается достаточно сохранным, в нем «сердце живо», и такие дети восстанавливаются довольно быстро.

Если было грубое физическое насилие, тут могут быть разные ситуации. В случае с разовым эпизодом, например, со стороны какого-то постороннего, ребенок испытывает шок, стресс, но есть защитная база – семья, и с помощью определенной терапии он может довольно быстро восстановиться.

Если же дети растут в обстановке постоянных побоев, физического насилия, они находятся в эмоциональной зависимости от насильника и усваивают эту модель поведения. С высокой степенью вероятности, попав в нормальные условия, они сами станут насильниками. С таким человеком уже нужна специальная терапия, педагогическая работа. То есть медицинские последствия насилия снимаются быстрее и легче, чем психологические.

— Может ли физическое насилие над ребенком сказываться на его учебе, на интеллекте?

— Грубое физическое насилие затормаживает интеллектуальное развитие. Стресс вообще блокирует развитие. И ребенок, живущий в ситуации хронического стресса, плохо развивается. Аффект тормозит интеллект. Но если это были редкие эпизоды, интеллект может и не пострадать.

— Ребенок, которого бьют, склонен к жестокости или же, наоборот, к зависимому поведению?

— Зависит от ситуации. Но вспышки неожиданной ярости, неадекватный ответ на какое-то действие, которое «битый» ребенок может ошибочно трактовать как агрессию, могут присутствовать. Если ребенок сломлен, он, наоборот, теряет способность защищаться.  Опять же, это выбор ребенком для себя позиции тирана или жертвы. Если характер сильный, человек постепенно войдет в роль насильника и будет отыгрывать свои травмы, выплескивать накопившиеся эмоции, нанося травмы другим. Забитый ребенок будет еще и еще попадать в ситуации, в которых он будет жертвой.

В любом случае, работа с детьми, которые долгое время пребывали в ситуации насилия, очень долгосрочная, к которой периодически приходится возвращаться.